---------------------------------------------------------------------------------------------

БРАЗИЛЬСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

---------------------------------------------------------------------------------------------

Первое знакомство Георга Антона Шеффера с Бразилией состоялось в 1814 г. Он прибыл в Рио-де-Жанейро 23 апреля на борту судна «Суворов», которое отправлялось в Русскую Америку. В своей книге о Бразилии Шеффер позднее написал: «Я видел красивейшие местности Германии, Австрийской и Российской империй, великолепное побережье Боспора и Малой Азии, однако я никогда не встречал такой прекрасной страны, как Бразилия» .

На следующий день после прибытия офицеры «Суворова» были приглашены на обед к российскому посланнику Ф.П. Палену, а 23 апреля они посетили великолепный театр Сан-Жуан, где играли драму из русской истории «Петр Великий и Екатерина». Молодой штурман Алексей Российский, описывая в своем дневнике здание театра, считавшееся лучшим в Рио-де-Жанейро, отмечал: «Внутренность оного и расположение очень хорошее, сцена довольно велика и декорации искусной живописи, жаль только, что мало актеров, кои бы довершили удовольствие зрителей» .

30 апреля офицеры присутствовали на роскошном балу, устроенном российским генеральным консулом Г.И. Лангсдорфом, а 13 мая в Рио-де-Жанейро прошли торжества по случаю дня рождения принца-регента. В этот вечер в театре шла опера «Артаксеркс», и Российский писал о ней: «Музыка была превосходная. Одна молодая итальянская певица очаровала всех зрителей своим восхитительным голосом» . Лейтенант С.Я. Унковский отмечал в своем дневнике, что «между действиями вся публика должна была стоять, обратясь лицом к принцу, который вскоре, кажется, от скуки заснул в своей ложе» .

Спустя три дня, 16 мая, в Рио-де-Жанейро английский пакетбот привез новость: русские войска вступили в Париж. «Какой русский не гордился тогда торжеством победоносных своих соотечественников, чье сердце не трепетало при сем известии? – справедливо замечал Российский, - и какой чужеземец не желал бы тогда носить на себе славное имя Русского, чтоб хвалиться, что и он согражданин того народа, которым освобождена Европа и самое человечество от уз коварного честолюбия!»

За то время, пока «Суворов» находился в Рио-де-Жанейро, Шеффер успел обследовать окрестности столицы. Он посетил предместья Катумби, замок Сан-Кристован, предгорье Карковадо, загородный дворец Санта-Крус. Вместе со швейцарцем Флахом он предпринял короткое путешествие в Порто д? Эстрела в предгорьях Серра-дос-Оргаос. Поднявшись на гору, возвышавшуюся над городом, путешественники увидели завораживающий своей красотой пейзаж: солнечные лучи освещали группу островов, напомнившую Шефферу греческий архипелаг. «Перед моим взором, - писал Шеффер, - во всем своем блеске предстало экзотическое цветущее царство, где порхали разноцветные колибри и пестрые бабочки, которые вдыхали прохладный ветерок… причудливые обезьяны с комическими гримасами трясли ветви, и под кроны деревьев с ликующим щебетанием слетались бесчисленные стайки пернатых созданий» .

21 мая «Суворов» был готов к отплытию. Перед самым отправлением из Бразилии к экипажу корабля обратился за помощью беглый 16-летний невольник. Он немного говорил по-английски, и поэтому смог объяснить офицерам, что если он вернется к хозяину, то будет убит. Капитан Лазарев сжалился над несчастным невольником и принял его на корабль. «Сей негр во все продолжение нашего путешествия служил при каюте, - сообщал о дальнейшей судьбе невольника Российский, - и своим поведением приобрел от всех любовь и доверенность» .

23 мая 1814 г. «Суворов» продолжил свое плавание, Шеффер отправился в Русскую Америку.

ВСМАТРИВАЯСЬ В РЕАЛИИ

Через несколько лет Шефферу было суждено вновь увидеть Бразилию. Рио изменился. Путешественник обратил внимание на то, что город разрастался: на месте прежних невзрачных одноэтажных домов были четырех- пятиэтажные здания, увеличилось число французских ресторанов. Шеффера поразила красота изделий местных ювелиров. «Едва ли увидишь на базарах Петербурга, Москвы, Константинополя и Смирны такое богатство», - писал он, восторгаясь великолепными бразильскими бриллиантами. Население Рио-де-Жанеро, по свидетельству Шеффера, достигло 120 тыс. человек. Столица все больше приобретала черты европейского города.

В Рио-де-Жанейро Шеффер нанес визит российскому генеральному консулу Г.И.Лангсдорфу, с которым познакомился в 1814 г., во время первого посещения бразильской столицы, и с тех пор считал его своим другом. Они встретились 8 марта. Лангсдорф оставался верен себе: Шеффер отметил в своем дневнике, что нашел его «таким же занятым и активным» , как и четыре года назад.

В Рио-де-Жанейро Шеффер получил информацию о состоянии дел в Бразилии. За всеми внешними преобразованиями, обратившими на себя внимание путешественника, стояли глубокие внутренние перемены. В декабре 1815 г. Бразилия получила статус королевства. В марте 1816 г. умерла Мария I и Жуан VI, фактически управлявший государством уже много лет, унаследовал трон в качестве короля Португалии, Бразилии и Алгарви. Хотя уже в течение трех лет не было оснований опасаться французов, королевский двор не возвращался в Лиссабон. Это вызывало недовольство португальской знати, оказывавшей давление на Жуана VI. Шеффер отмечал усиливавшиеся противоречия между бразильской и португальской партиями. Он узнал о восстании в капитании Пернамбуку. В марте 1817г. в Ресифи была создана временная жунта, которая провозгласила независимую республику. Восставших поддержали капитании Параиба, Риу-Гранди-ду-Норти, Сеара. Хотя в мае 1817 г. восстание было подавлено, антипортугальские настроения в Бразилии были сильны. По замечанию Шеффера, «бразильцы с их стремительным прогрессом в культуре мучительно ощущали гнет, который тяготел над ними» .

Недовольство бразильцев правлением Жуана VI, ориентировавшегося на португальскую знать, росло. Оппозиция связывала свои надежды с сыном Жуана - Педру де Алкантара, о котором Шеффер писал, что он «уже давно своими талантами и сердечностью обратил на себя полные страстного ожидания взоры бразильцев». Принц Педру был противоречивой личностью. Он родился в 1798 г. и в отличие от своего брата Мигела, который был на четыре года младше, находился под опекой отца, а не матери – Карлоты Жоакины. Она принадлежала к династии испанских Бурбонов, была сестрой Фердинанда VII и дона Карлоса, поэтому отношения королевской семьи отражали постоянную враждебность между Испанией и Португалией. Жуан не дал Педру систематического образования. «Даже французский язык, - как отмечают Б.Н.Комиссаров и С.Г.Божкова, - наследнику разрешили учить только незадолго до свадьбы. Впрочем, внешне привлекательный, атлетически сложенный, сообразительный Педру быстро заговорил не хуже парижанина, а также проявил интерес к музыке и даже пытался ее сочинять. Устроить его брак оказалось тем не менее не просто, потому что многие качества будущего монарха, мягко говоря, настораживали. Он не отличался скромностью поведения, кругозор его был узок, а несдержанность нередко переходила в приступы иступленного гнева» . Ко всему прочему, принц страдал эпилепсией. В сентябре 1817 г. наследный принц Педру женился на дочери австрийского императора Франца I эрцгерцогине Каролине Жозефине Леопольдине, что свидетельствовало о сближении Вены и Рио-де-Жанейро. «В бразильской столице наряду со сторонниками проанглийской и пропортугальской ориентации появились и австрофилы» .

Возможно, что уже в 1818 г. Шеффер предчувствовал перемены, ожидавшие Бразилию. Дух авантюризма подсказывал проницательному европейцу, что здесь могут потребоваться его энергия, интеллект и предприимчивость. Желание связать свою дальнейшую судьбу с «этой великолепной южной землей» могло появиться вследствие милостивого приема, оказанного Шефферу Педру и Леопольдиной. Шеффер, пользовавшийся репутацией путешественника и естествоиспытателя, образованного европейца с прогрессивными воззрениями, не мог не привлечь внимания Леопольдины. Между ним и австрийской эрцгерцогиней возникла искренняя симпатия, переросшая затем в преданную дружбу.

Между тем, сложно принять утверждение Шеффера, что уже тогда он твердо решил остаться в Бразилии и отправился в Европу с единственной целью - закончить там все свои дела. Шеффер был настойчив в достижении поставленной цели – он не отказывался от завоевания Гавайских островов вплоть до 1819 г., когда русское правительство окончательно отвергло его смелый проект. Вероятно, Шеффер воспринимал в 1818 г. перспективу поселиться в Бразилии как альтернативу службе в России на случай, если правительство Александра I не поддержит его честолюбивые замыслы. Отсутствие каких-либо упоминаний о полном провале гавайского проекта, а также не соответствующее истине свидетельство о том, что Александр I выразил Шефферу «различные доказательства его наивысшей благосклонности и милости» , доказывают, что Шеффер болезненно переживал свою неудачу.

В 1824 г., когда была опубликована его книга, посвященная Бразилии, воспоминаниям об утраченных иллюзиях и дерзких проектах не было места в беспокойных мыслях нашего героя – Гавайские острова остались в прошлом. Но в апреле 1818 г. надежда на реализацию своего плана по завоеванию Гавайских островов еще была, и Шеффер поспешил воспользоваться случаем, чтобы отправиться в Европу.

В Рио-де-Жанейро прибыл русский бриг "Наталия Петровна". 11 апреля 1818 г. на борту этого судна, вместе с которым Лангсдорф отправил в адрес Петербургской Академии наук четыре ящика с коллекциями, отплыл в Европу Шеффер .

ДЕВИАЦИИ

Поступки Шеффера вызывали негодование директоров Российско-американской компании: «Прибывши в Кантон, вместо того чтобы прислать правлению компании предварительный отчет как в деяниях своих, так и в употреблении капитала, он только трассировал за себя на главное правление платёж 1544 руб. 24 коп., а достигши Бразилии, ещё 3756 руб. 52 коп., итого 5300 руб. 76 коп., кои и заплачены. Потом приплыв в Гелсингор опять трассировал 1500 руб., однако ж остались не акцептованными в уповании, что он оттоле сам скоро прибудет в С-Петербург для расчета; но вместо сего явился он в Берлин, и как он писал оттоле, для предоставления государю императору обстоятельств относительно сандвичевской его комиссии. Неожиданная сия дерзость исполнена ли им, того неизвестно, а известно только то, что он по испрошении ещё от правления компании для поспешного его прибытия сюда 100 червонных, что составляет 1100 руб., оставил Берлин и переехал в Ригу, и там проживает, не отправляясь сюда для отчета. В письме своем от 29 декабря пишет он директорам компании, что остается в Риге, где он будет полезнее для компании, нежели в С.-Петербурге. Напротив, компания там не имеет никаких своих дел».

Директора Российско-американской компании, смиренные подданные своего императора, были шокированы смелыми поступками иностранного доктора, который, вместо того чтобы явиться для отчета в столицу, разъезжал по миру и осмеливался на «неожиданные дерзости». Представления о сфере интересов Российской империи у доктора и его петербургского начальства существенно различались: Шеффер воспринимал мир по-новому, как авантюрист-космополит, а из Петербурга на этот мир смотрели совсем иначе – сквозь призму традиции.

Для Шеффера было чрезвычайно важно охватить своим присутствием все мировое пространство, утвердиться в каждой стране, где он бывал. В 1818 г. в Рио «профессор Шеффер из Вюрцбурга» заявил о себе как о выдающемся естествоиспытателе, путешествующем с важным поручением российского правительства; г. Лангсдорф представляет его при португальском дворе, и принцесса Леопольдина пишет в Европу своей сестре Марии Луизе о немце Шеффере, который подарил ей «семена из Китая и Испанской Америки». Он покидает Бразилию, но обещает вернуться – он чувствует здесь присутствие пространства авантюризма и не хочет упускать свой шанс, если в России удача отвернется от него. Шеффер всегда готов круто изменить свою биографическую траекторию. Его подвижный ум, чутко откликающийся на любые изменения, заставляет его изменить свой маршрут: российского императора нет в Петербурге, он на конгрессе Священного Союза, и Шеффер отправляется в Берлин. «Вы напрасно приняли труд путешествовать в Берлин для личного представления той вашей мемории государю императору, - писали директора Шефферу: - это дело по установленному порядку принадлежит единственно директории компанейской, а не частному лицу, исправляющему у ней какое – либо предпочтение».

Но Шеффер, убежденный в важности своего проекта и необходимости незамедлительного решения вопроса о Сандвичевых островах, не мог упустить блестящую возможность, которую предоставляло столь значительное событие в международной жизни как конгресс, где решались политические судьбы тогдашнего мира. Для авантюриста конгресс – это пространство удачи, и Шеффер не мог не осознавать этого. Хотя Болховитинов и пишет о бесполезности подобного шага , но в положении Шеффера необходимо было использовать любую, пусть и призрачную, возможность, он должен был находить неординарные решения.

Но, скорее всего, директора осудили поступок Шеффера не за бесполезность, а за дерзость; в письме Шефферу правление дает ясно понять, что доктор нарушил порядок и общепринятые нормы.

При анализе этой ситуации можно выявить степень различия гражданской позиции русских и немцев. Здесь, кажется, уместным обратиться к воспоминаниям Андрея Раевского о Германии: «Многим казалось странно, что самые крестьяне с жадностью читают политические листки и рассуждают о происшествиях мира; но сия слабость (если можно назвать это слабостью) наиболее показывает образованность и силу рассудка. Я часто с удивлением видел людей – даже богатых дворян наших, - которые никогда не читают газет и не любопытствуют знать, что происходит не только в странах, соседственных России, но и в самой России. Я почитаю это усыплением разума».

«Усыплению разума» – стереотипу, сковывающему инициативу, - Шеффер противопоставлял свой авантюристический дух.

В глазах директоров доктор вел себя как типичный мошенник, скрывающийся от ответственности. Правлению не терпелось провести расследование событий, случившихся на Сандвичевых островах; однако Шеффер в Петербург не торопился. Тогда было решено прибегнуть к помощи полиции – государственная машина пришла в движение. 8 ноября 1818 г. главное правление пишет О. П. Козодавлеву о необходимости посредством правительства доставить иностранного доктора в Петербург и 23 ноября относится к рижскому губернатору маркизу Паулуччи, который 1 декабря сообщил в Петербург о том, что через восемь дней Шеффер покинет Ригу. Но 31 декабря правлению пришлось отнестись к петербургскому главнокомандующему графу М.А.Милорадовичу, поскольку Шеффер «…прибыв в С.-Петербург и проживая здесь более недели, доселе не является в сие правление и тем останавливает ход ее действий. Посему оно покорнейше просит ваше сиятельство приказать чрез посредство полиции, ему, Шефферу, немедленно явиться в сие правление».

Весь 1819 г. шло разбирательство по делу Шеффера. В апреле 1819 г. Шеффер просит об увольнении из компании: «…в течение служения своего пожертвовал пользам России и ее подданным своим имуществом при московском пожаре и своим здоровьем от выдержанных им многих тягостных положений, и особенно при последнем совершении путешествия около света…Он находится принужденным, как по расстроенному своему здоровью, так и по сделанной им привычке, опять отправиться для жительства в теплый климат, и по сему также по необходимости должен отправить свою жену, которая от несчастного московского случая лишилась ума, в Германию к ея родственникам, и тем ей доставить лучший надзор, чем от посторонних и не быть здесь в тягость обществу и государству. Он желает при первом корабельном отправлении и жену свою отправить и сам поехать, и для сего ожидает незамедлительного решения».

Служба в Российско-американской компании стала слишком обременительной для Шеффера, стремившегося вырваться на просторы глобального пространства новых авантюр, он хотел освободиться от тягостных обязательств, связывавших его с прошлыми неудачами: и он решается уволиться из компании и отправить свою жену Барбару, которая стала «в тягость обществу и государству», в Германию. Для авантюриста главное – его авантюра; географические и семейные привязанности для него - бесполезное излишество.

В КРУГЕ ИНТИМНОГО

Уделим немного внимания Барбаре Шеффер. По всей видимости, она была «типичной немкой», которая пыталась воспроизводить в своей семье привычные ей стереотипы буржуазной приватности. Вот что можно найти о семейных нормах того времени в немецком словаре Брокгауза за 1815 г.: «Мужчина должен добывать, а женщина старается сохранить: мужчина - силой, а женщина – добротой и хитростью. Этот принадлежит шумной общественной жизни, а та – тихому домашнему кругу. Мужчина трудится в поте лица своего и, устав, нуждается в глубоком покое; женщина вечно в хлопотах, в никогда не затухающих стараниях. Мужчина сопротивляется судьбе и даже будучи повержен, все равно не сдается; покорно склоняет женщина голову и только в слезах находит она помощь и утешение».

Пока доктор «сопротивлялся судьбе», Барбара пыталась найти средства к существованию в этой чужой стране, где её называли Варварой.

В ноябре 1818 г. она пишет одному из директоров компании М. М. Булдакову: «Господин Директор Бултаков! Пожалуите даете мне Деньги вперед на всякой месяца, мне очень его нада: для того, чтоб у мне без него, ни кушане, ни квартир, ни былио. А ничего больше у меня нет. Представте вам какой нужны. Очень вам об стом благодарна буду» . Через несколько дней обер-полицмейстер сообщает Булдакову о Барбаре, что «нет дня и нет времени во дне, чтобы не являлась с просьбами о выдаче ей денег. Чтобы отвязаться от нее, не остается другого средства, как обратиться к вам приказать успокоить ее по возможности выдачею ей сколько- нибудь, буде следует». «Для удовлетворения нужд» несчастной просительнице выдали 100 рублей.

Жизнь с доктором Шеффером таила в себе много неожиданностей, повседневная обыденность Барбары была наполнена неопределенностью и тревожным ощущением одиночества. Авантюристическая сущность мужа несла в себе разрушительное начало, тихий семейный покой и обывательское умиротворение не могли удовлетворить страстную натуру доктора. Барбаре не оставалось ничего другого, как исчезнуть из жизни авантюриста. 1 июля 1819 г. в Санкт-Петербургских ведомостях появилось объявление об отъезде за границу Барбары Шеффер.

СКАНДАЛЬНОЕ

В сентябре 1819 г. Шеффер был уволен из Российско-американской компании . Болховитинов пишет: «Попытки компании привлечь Шеффера к ответственности и заставить хотя бы частично возместить убытки ни к чему не привели. Сам Шеффер никаких средств не имел и со своей стороны засыпал главное правление требованиями выплатить ему жалование и покрыть расходы в пути» . Между тем, в объяснительной записке от 13 августа 1819 г. существует опровержение утверждения о том, что Шеффер «никаких средств не имел»: «И ежели бы можно было подумать, что требования доктора Шеффера были не справедливы, то по возвращении его сюда в Санкт-Петербург, Компания удержала бы его достояние, простирающееся до 10000 рублей, которое достояние однако ж она ему выдала» . Действительно, правление компании попыталось «удержать у него следуемую ему додачу жалованья и приза». По этому поводу главное правление в мае 1819 г. обратилось в департамент мануфактур и внутренней торговли. Правлению было предложено обратиться в «медиаторский суд». Однако, в связи с тем что «честность и строгая справедливость в купеческих делах требует не смешивать предметов ясных с отвлеченными» и судиться необходимо «по законам в деле ясном и доказанном», «разбираться медиациею с ним (Шеффером.- В.К.) находит оно (правление.-В.К.) делом тщетным» .

Итак, проект по завоеванию Сандвичевых островов был отвергнут русским правительством. Авантюрист окончательно стал чужим. 1819 г. поставил точку в истории гавайской авантюры.

В ПОИСКАХ ПРИЗНАНИЯ

Судьба Шеффера отныне будет связана с Бразилией. Однако новая авантюра началась ещё в Петербурге. Шеффер начал искать нишу в государственном аппарате Российской империи, заняв которую он смог бы обрести вожделенное пространство удачи. В сентябре 1819 г. Шеффер пишет И. А.Каподистрии, что «он берет смелость представить его сиятельству графу Каподистрии, что его денежные обстоятельства и здоровье, разстроенные путешествием вокруг света и северным климатом, не позволяют ему дольше оставаться в столице. Но желая служить первейшему и величайшему государству в мире, которому уже он в продолжении двенадцати лет доказал непреложно свою привязанность и верность доколе хватило здоровья и сил, он умоляет … не отказать ему, покуда не созреют два главнейших плана петербургского кабинета (торговля с Индией через Бухарию и с Тихим океаном, Японией, Китаем и Индией через Камчатку и Охотск) место поверенного в делах или генерального консула для трех португальских портов в Восточной Индии, на Малоборских берегах Гоа, Диу и Даман» . Предложение Шеффера осталось без ответа.

Но Шеффер не оставлял надежду быть замеченным российским министерством иностранных дел. В апреле 1820 г. он писал К. В. Нессельроде: «Прожив три года своими средствами без всякого поощрения со стороны правительства, я решился было выехать в прошлую осень, когда известие о возвращении вашего сиятельства в Россию оживило мои надежды и побудило меня отложить отплытие до весны. <…>Я надеюсь, что мои услуги будут одинаково полезны как в Бразилии и Лиме, так и в Индии и Китае».

Наконец, Шеффера заметили. В мае 1820 г. Нессельроде писал о нем императору: «Прожив долгое время в качестве агента в Российско-американской компании на островах Тихого океана и Желтого моря, ему удалось приобрести драгоценные сведения о торговле и познания языков тех стран, которые, в двойном этом отношении, быть может, недостаточно известны всем европейским правительствам. Г. Шеффер передал мне извлечение из своих путешествий, содержащее подробности неоспоримого интереса. Все то, что он сообщает о расположении китайцев и японцев к русским и о возможности, предоставляющейся нашему правительству, устроить на Сандвичевых островах центр торговых отношений с восточным берегом Азии и западным Америки, говорит в пользу как верности взглядов Г. Шеффера, так и усердия, которое он одушевляет. Это усердие на службе е. и. в. обнаружилось ещё на днях поднесением Г. Шеффером департаменту иностранных дел нового проекта шифровки депеш. <…> С ученостью доктора Шеффера, его долголетнею опытностью и с его знанием языков Индии и островов Тихого океана, мог бы он, быть может, оказать пользу на служебном поприще» . Шеффер отправился в Бразилию.

далось им получить лишнее полено сандального дерева».

Чужаки, посягнувшие на привычный уклад, должны были понести наказание. Авантюрист оказался врагом.
Шеффер вновь становится врачом, и его бывший пациент капитан судна «Пантер» Льюис отвозит его в Макао.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------