------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
СИСТЕМА КООРДИНАТ. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЕ
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Жизнь человека со всеми её
случайностями, колебаниями,
трудностями выбора не может быть
объяснена лишь «предзаданными
условиями и господствующими
моделями» своей эпохи. Человек «делал
сам себя и конструировал свою эпоху
так же, как и она конструировала его».
Жанр биографического исследования
может показать, как постепенно
через непрерывный ряд неожиданных
выборов определялась
индивидуальность в истории.
Биография, по-видимому, может быть
создана как тотальная история.
Крупная личность не только «организует
вокруг себя всё исследовательское
поле», но и все те сферы
человеческого бытия, «которые
выделяет историк в пространстве
исторического знания». Биография «конструирует
… идеальное пространство для
верификации, подтверждения
свойства промежуточного и, тем не
менее, важного – свободы, которой
располагают субъекты действия как
будто для того, чтобы уяснить
способ, которым функционируют
конкретно нормативные системы,
никогда не свободные от
противоречий». Индивид немыслим
вне разнообразных социальных
связей, которые позволяют ему
играть в истории по своим
собственным правилам. Совмещение
изучения социального фона и
понимания процесса формирования
личности даёт возможность
установить степень свободы
индивидуального в истории,
определить ординарность и
исключительность конкретной
биографии.
При выявлении отклонений от
биографической траектории,
нарушений и разрывов её линейности
появляется возможность понять
человека из прошлого, а не судить
его, не наклеивать ярлыки «негодяй
– герой», «реакционное –
прогрессивное». Ещё Марк Блок писал,
что «привычка судить отбивает
охоту объяснять». Пример биографии
Шеффера – яркое тому
доказательство.
Действительно, лишь как «нелепые
странности» воспринимаются
историками авантюры Шеффера, а он
сам как проходимец и шарлатан. «Черная
легенда» об авантюристе, торговце
невольниками Шеффере возникла ещё
при его жизни. Здесь находятся
истоки историографической
традиции оценок авантюр Шеффера.
Именно авантюр, а не самого
авантюриста. Шеффер сам по себе, во
всей своей плоти и крови, всегда
оставался не услышанным,
обвиняемому не давали право голоса
на грозном суде истории. Думается,
что судьи, которые в зависимости от
обстоятельств, выносили либо
обвинительный (как правило), либо
оправдательный (редко) приговор,
рассматривали поступки Шеффера в
двух аспектах: 1) как результат
субъективных импровизаций
эксцентричной персоны; 2) как
порождение имперских реалий. В
первом подходе, условно, можно
выделить следующие направления: а)
слабоумный Шеффер; б) Шеффер –
злодей. Во втором – в) авантюрист на
службе Российской империи; г)
воплощение имперской идеи
бразильцев. Социальная
ангажированность в каждом случае
очевидна: стремление занять ту или
иную позицию в политическом или
идеологическом противостоянии.
Выбор сделан – и только потом
собираются объективные
исторические факты, которые,
насколько я осмеливаюсь судить,
отличны от исторической истины. Так,
к примеру, для Н. Н. Болховитинова,
ведущего специалиста по истории
русско-американских отношений,
прежде всего, было важно
проиллюстрировать длительность
традиции добрососедских отношений
России и США, что имело
принципиальное значение в условиях
''холодной войны''. К. Оберакер,
анализируя вклад немцев в развитие
Бразилии, реабилитируя немецких
солдат, был обречен стать
защитником Шеффера.
ПОЯСНЕНИЯ:
ПРЕДШЕСТВЕННИКИ И КРИТИКА
Исследований, посвященных
биографии Георга Антона Шеффера в
целом практически не существует. В
отечественной исторической науке
имя Шеффера известно, пожалуй, лишь
узкому кругу специалистов в
области истории русско-американских
отношений в связи с «гавайской
авантюрой», зарубежных
исследователей также интересуют
лишь отдельные эпизоды его
деятельности (связанные, к примеру,
с организацией немецкой иммиграции
в Бразилию).
В историографии, как отечественной,
так и зарубежной, традиционной
является крайне негативная оценка
Шеффера: «типичный авантюрист,
каких в то время подвизалось много
в колониальных владениях всех
держав» , «незадачливый
завоеватель края вечной весны» ,
проходимец, торговец невольниками,
аферист, обманщик, «соединение
настоящего политического таланта и
вульгарного авантюризма» .
В начале 70-х годов XIX века в России
появилась первая работа о Шеффере.
Ее автором был вице-адмирал и
писатель А.В. Фрейганг. Будучи
славянофилом, он решил создать
серию очерков, которые должны были
обличать деятельность «бесчисленных
иностранных вампиров, которые …
бесцеремонно эксплуатировали
отечество в доброе старое время» . В
результате Фрейганг, который,
кстати, по происхождению сам был
немцем, создал две биографии: Г.И.Лангсдорфа
и Г.А.Шеффера. После смерти адмирала
в 1880 г. собранные им материалы
попали к юристу и литератору Н.Я.Воскобойникову.
Он приступил к написанию статьи «Шеффер
и Лангсдорф». Однако эта работа не
была завершена. Труд Фрейганга и
статья Воскобойникова не были
опубликованы. В научный оборот эти
ценные материалы были введены Б.Н.Комиссаровым
в1965 г. В настоящее время они
хранятся в Петербургском филиале
Архива Российской Академии Наук.
Однако для исследователей доступны
лишь материалы, собранные
Фрейгангом для своей работы, а сам
его труд под названием «Жизнь и
похождения Георга Антона Шеффера»
находится в неразобранной части
документов четвертого разряда
архива. Несмотря на
тенденциозность Фрейганга,
проделанная им работа представляет
большую ценность для изучения
биографии Шеффера.
Сведения о Шеффере до его приезда в
Россию имеются в работе Х.
Бэнкрофта, в статье К.0беракера, в
публикации Р. Пирса, в труде А.В.
Фрейганга. Прямым или
опосредованным источником для них
является, как правило,
биографическая справка о Шеффере,
вероятно, им самим и написанная,
которая была опубликована в
немецком журнале «Флора» в 1827г.
Источниками, освещающими службу
доктора Шеффера в московской
полиции, его участие в
строительстве воздушного шара по
проекту Ф.Леппиха являются
переписка правительства по этому
вопросу , мемуары современников ,
документы о прохождении службы
Шеффером из Российского
государственного исторического
архива , а также в трудах некоторых,
в основном, дореволюционных
исследователей . Надо отметить, что
из перечисленных источников и
литературы, которые относятся,
главным об-разом, к Отечественной
войне, можно почерпнуть лишь
косвенные сведения о Шеффере.
При изучении истории строительства
воздушного шара в 1812 г. в
дореволюционной литературе
возникает вопрос о степени
серьезности намерений русского
правительства в отношении проекта
Леппиха. Вообще, судить о
технической стороне проекта сложно,
так как мы не располагаем точными
данными о разработках Леппиха, но
если принять во внимание, что речь
шла об использовании «крыльев» или
«весел», то становится очевидным
все несовершенство проекта. Тогда
почему русское правительство с
таким вниманием отнеслось к
Леппиху? А.И. Михайловский-Данилевский
считал, что правительство,
оказавшись в чрезвычайно сложном
положении, действительно
рассчитывало с помощью воздушного
шара выиграть военную кампанию. По
мнению М.И. Богдановича, генерал-губернатор
Москвы Ф.В.Ростопчин, который
курировал проект Леппиха, на самом
деле не был убежден в возможности
реализовать план и тем самым только
стремился отвлечь общее внимание
от угрожающей обстановки,
сложившейся в Москве, и остановить
переселение москвичей. Подобного
мнения придерживался Н.Дубровин. В
пользу этой точки зрения
свидетельствовал А.Языков , который
писал в своих воспоминаниях, что
Александр I и А.А.Аракчеев понимали,
что Леппих – шарлатан, но проводили
эти опыты, так как «такие выдумки
успокаивают легковерную толпу». А.Н.Попов
допускал, что правительство не
вполне доверяло предложениям
Леппиха, однако «считало их
настолько важными, что решилось
испытать их на деле» Е.В. Тарле
считал проект не более чем «нелепой
затеей» Ростопчина, который
искренне верил «механику-шарлатану».
Однако, на наш взгляд, трудно
согласиться с мнением, что
правительство с самого начала
считало проект бесперспективным. К
примеру, в письме Александру I от 30
июня 1812 г. Ростопчин выразил полную
уверенность в успехе. Он писал: «Я
подружился с Леппихом, который меня
также полюбил; а машину его люблю,
как мое собственное дитя. Леппих
предлагает мне вместе с ним
путешествовать на ней; но я не могу
решиться на это без Вашего
позволения, хотя повод хорош: Ваша
слава и спасение Европы» . Очевидно,
что царское правительство,
затратив на реализацию проекта 320
тысяч рублей, что составляло 0,1 %
бюджета за 1812 г. , связывало большие
надежды с предприятием Леппиха, в
котором Шеффер принимал активное
участие.
Следующий период российской службы
немецкого доктора, связанный с
Российско-американской компанией (1813-1819),
изучен достаточно глубоко. Это
относится как к отечественной
историографии: труды К.Т.
Хлебникова , П.А. Тихменева , С.Б.
Окуня , Д.Д. Тумаркина , Н.Н.
Болховитинова - так и к
американской: Дж. Джарвэс , Х.
Бэнкрофт , Р. Кьюкендол , Х. Шевиньи .
По гавайскому вопросу существуют
также публикации документов. В 1936г.
на страницах "Красного архива"
С.Б. Окунь впервые опубликовал ряд
важных документов из фонда
департамента мануфактур и
внутренней торговли , а в 1965 г. Р.
Пирс издал коллекцию документов из
русских архивов, собранную в 1874г.
французским этнографом А. Пинаром,
в которой представлен дневник
Шеффера ( январь 1815 г. – март 1818 г. ).
Безусловно, наиболее авторитетным
среди современных российских
специалистов, занимавшихся «гавайской
авантюрой», является Болховитинов.
В 1972 г. в журнале «Новая и новейшая
история» была опубликована его
статья по данной теме , в 1975 г.
появилась монография, одну из глав
которой автор посвятил «доктору
Шефферу» , и, наконец, в 1999 г. в
рамках трехтомной «Истории Русской
Америки» были еще раз
воспроизведены сформулированные
ранее положения .
Болховитинов не согласился с
утверждением Окуня о том, что
попытка овладеть Гавайскими
островами: «… не была личной
авантюрой какого-то проходимца, как
это впоследствии трактовалось в
официальных документах, а входила
составной частью в тщательно
продуманный план экспансии на
Тихом океане, разработанный и
одобренный царским правительством»
. Однако Болховитинов не занял и
позицию Тумаркина, который снял
всякую ответственность за
деятельность Шеффера на
Сандвичевых островах не только с
царского правительства, но и с
Российско-американской компании, в
частности, с А.А. Баранова, главного
правителя Русской Америки. В
дополнение к названным мнениям
отечественных историков по
гавайскому вопросу следует
упомянуть также о позиции Б.Н.
Комиссарова. Он считает: «
Несомненно, главный правитель
компании А.А.Баранов стремился
вовлечь Гавайские острова в сферу
торговых операций русских
промышленников, основать там
факторию. Однако говорить о
планировавшемся Россией захвате
островов нельзя. <…> Царское
правительство, как известно,
отнеслось резко отрицательно к
авантюре Г.Шеффера. Это вызывалось,
на наш взгляд, не столько
особенностями тихоокеанской
политики России, о которых пишет
автор (Д.Д.Тумаркин.- В.К.) , сколько
тем, что в Петербурге хорошо
понимали всю трудность
противодействия американскому и
английскому влиянию на Гавайях» .
Что касается Болховитинова, то он
выделяет, на наш взгляд, четыре
различных точки зрения по проблеме
Сандвичевых островов,
существовавших в первой четверти XIX
века:
1) Официальная легитимистская
позиция русского правительства.
2) Устремления директоров Российско-американской
компании, продиктованные желанием
усилить экономические позиции на
Тихом океане.
3) Прагматичная политика Баранова,
заботившегося о материальной
выгоде.
4) Никем не санкционированная, «утратившая
всякое чувство реальности»
деятельность Шеффера.
Следующие цитаты из работ
Болховитинова позволят уточнить
приведенные выше тезисы.
1) «… решение Александра I по
гавайскому вопросу в целом
соответствовало консервативному
курсу политики России на
Тихоокеанском севере, а также
принципу легитимизма, которому
строго следовало царское
правительство после 1815 г. в Европе и
Америке. Речь, конечно, идет совсем
не о том, что царское правительство
не стремилось в эти годы к
экспансии. Однако приверженность
доктринам «легитимизма», «международного
права» и проч. заставляла
Александра I и К.В.Нессельроде очень
осмотрительно относиться к
открытым захватам как на Тихом
океане, так и на Северо-Западе
Америки (в частности, в Калифорнии).
<…> Академик А.А.Губер
справедливо обратил внимание, что в
отличие от колониальной политики
западноевропейских держав, которая
отличалась «морским, океаническим
характером, колониальная политика
Российской империи была
преимущественно континентальной.
Дальневосточное и тихоокеанское
направления политики России играли
в то время неизмеримо меньшую роль
и находились в подчиненной
зависимости от общей политической
ситуации в Европе и «восточного
вопроса»…»
2) «Просьба Каумуалии о принятии им
русского подданства открыла перед
директорами компании
соблазнительные перспективы, и они
были не прочь воспользоваться
неожиданной удачей для
распространения своего влияния на
Гавайские острова. Не решаясь,
однако, действовать самостоятельно,
правление сочло необходимым
немедленно известить о случившемся
царское правительство и, если
возможно, заручиться его
поддержкой и одобрением» . «Хотя
правление не решалось в полном
объеме одобрить грандиозные планы
Г.А.Шеффера и сомневалось в его
способностях «исполнять
присвоение означенных островов
вооруженной рукой», тем не менее,
оно также рекомендовало
правительству «назначить два судна
в транспорт и одно для прикрытия и
до ста человек русских
промышленных» с тем, чтобы
обеспечить «прочное водворение» во
владениях Каумуалии» . «Несмотря на
полный провал авантюры Шеффера и
совершенно недвусмысленное
решение Александра I, Главному
правлению РАК очень не хотелось
окончательно отказаться от
соблазнительной идеи утвердить
свое влияние хотя бы на одном из
Гавайских островов» .
3) «… из инструкций А.А.Баранова
командиру корабля «Открытие»
лейтенанту Я.А.Подушкину от 15(27)
февраля 1816 г. После того как все
мирные средства будут исчерпаны,
Каумуалии надлежало дать урок и
показать в виде «острастки»
военную силу, по возможности,
однако, избегая человеческих жертв.
И если удастся одержать победу, то в
этом «удобном случае» А.А.Баранов
рекомендовал «уже и остров тот
Атувай взять именем государя
нашего имп. Всероссийского во
владение под державу его».
Предпринимая столь ответственный
шаг, А.А.Баранов действовал,
насколько можно судить по
известным нам материалам, на свой
страх и риск, надеясь на старое
правило, что победителя не судят.
Впрочем, события развернулись так,
как вряд ли кто мог предполагать» .
4) Нам кажется, что Болховитинов в
данном случае высказался не вполне
определенно. Возможно, за подобной
«туманностью» скрывается желание
историка уйти от прямого ответа на
вопрос, обладал ли Шеффер
необходимыми полномочиями
предпринимать столь ответственный
шаг как присоединение Сандвичевых
островов к Российской империи, или
мы имеем дело, по выражению самого
Болховитинова, всего лишь с нелепым
«гавайским спектаклем в постановке
доктора Шеффера», который, к тому же,
«обошелся Российско-американской
компании примерно в 200 тыс. руб. –
капитал по тем временам весьма
значительный» .
Пренебрежительный тон реплик
Болховитинова в адрес Шеффера («…
незадачливый завоеватель «края
вечной весны»…», «Утратив всякое
чувство реального, Г.А.Шеффер…», «Не
считаясь с реальными возможностями,
Шеффер…» ) свидетельствует о том,
что исследователь, несмотря на
значительные успехи, достигнутые
им в изучении гавайской темы в
количественном отношении, не
преодолевает традиционных
воззрений старых историков,
которые сознательно усиливали
пропасть между политикой русских и
отвергнутым авантюристом Шеффером.
На их фоне сожаления по поводу
утраты русскими своего влияния на
Гавайях, высказанные в 1905 году Н.Вишняковым,
выглядят чуть ли не экзотическим
исключением: «К сожалению,
предприимчивость Шеффера не была
поддержана и в Петербурге, хотя
можно смело сказать, что небольшая
дипломатическая переписка могла
оградить русские притязания от
соперничества иностранцев, и не
нужно было сколько-нибудь
значительной вооруженной силы,
чтобы помочь компании приобрести
важнейший опорный пункт в Тихом
океане. <…> Благоприятный момент
для приобретения первоклассной
морской станции на Тихом океане,
столь важной при предстоявшем
появлении во флоте паровых судов и
способной играть громадную роль в
нынешних мировых событиях на
Дальнем Востоке, был навсегда
упущен» .
Безусловно, «осторожный»
Болховитинов, ищущий свою «золотую
середину», которая, по всей
видимости находится где-то между
Окунем и Тумаркиным, указывает
новые пути интерпретации гавайской
авантюры. Однако сам по этому пути
идти не решается. В результате,
читателю предлагается «скользящее»
представление об «истине».
Несколько схематизируя и, может
быть, упрощая, однако, передавая
именно суть проблемы, можно
резюмировать: директора Российско-американской
компании хотели, но опасались из-за
возможных осложнений приобретать
острова; Баранов тоже хотел, и,
вроде, даже и решился, но так и не
присоединил; а во всем, конечно,
оказался виноват глупый Шеффер,
который вдруг взял да и присоединил
Гавайи, особую необходимость в
которых никто и не испытывал. Таким
образом, мы наблюдаем проявление
интересного социального феномена -
трансформированного древнего
ритуала «жертвы отпущения» («козла
отпущения»), в роли которой и
выступает Шеффер. Вполне очевидно,
что без согласия Баранова Шеффер не
мог предпринять столь
ответственный шаг. Доказательством
этому могут служить инструкции
Баранова Шефферу и Подушкину .
Дадим возможность высказаться и
самому Шефферу, хотя бы по поводу
обвинений в причинении компании
материального ущерба: «Г. Баранов
употребил Д.Шеффера на торговые
обороты с индейцами, которые были
неудачны; но следует ли с
повереннаго взыскивать за
банкротство поверителя… Ежели сам
Г.Баранов, столь благоразумный и
прозорливый человек, ошибся, то
почему ж поставлено сие в вину Д.Шефферу?
<…> … ежели ныне Г. Баранов
отзывается, что оные (издержки.- В.К.)
не приемлет, то естественно потому,
что желает таковым отзывом
устранить от себя ответственность,
дав прежде на оныя соглашения, как
равно и гг. директора, которые Д.Шефферу
сказали, что ежели дело будет
успешно, то ему выдано будет
значительное награждение» . Однако
мнение Шеффера никого не
интересовало, и вот уже на
протяжении почти двух столетий его
реноме – шарлатан и мошенник,
которого следует подвергать
осмеянию и нападкам. По любому
поводу… Даже из-за разночтений в
источниках.
Приведем еще одну пространную
цитату из работы Болховитинова: «Надо
сказать, что «журнал», записки и
донесения доктора Шеффера о его
пребывании на Гавайских о-вах
являются уникальными, но не вполне
достоверными источниками. Кроме
того, их содержание в литературе
излагается иногда с новыми
ошибками. Так, в цитируемом выше
письме Шеффер отмечал, что вылечил
Каауману (жену короля Камеамеа.- В.К.)
от «жестокой лихорадки», а в
английском переводе в публикации Р.Пирса
это превратилось в «желтую
лихорадку» (yellow fever). В журнале
Шеффера (запись от 1 января 1816 г.)
говорится о том, что «у короля была
простуда и лихорадка» (the king had a cold and
fever), а в донесении в С.- Петербург от
того же числа Шеффер пишет о «болезни
сердца» (heart trouble). В изложении же
Главного правления компании эта
болезнь превратилась в «простудную
горячку». Коль скоро «доктор
медицины» допускал странную
небрежность в диагнозе своих
пациентов, то в изложении некоторых
других обстоятельств своего
пребывания на Гавайях его
воображение, как мы увидим,
накладывало более значительный
отпечаток на действительные
события, особенно там, где
говорилось о бесчисленных коварных
кознях врагов и собственных
заслугах Шеффера» .
Нельзя не признать заслугу
Болховитинова в том, что он заметил
«странную небрежность». Однако не
вполне ясно, почему историк
приписывает ее именно Шефферу и его
«воображению», а не последующим
искажениям первоисточника. В свою
очередь, мы не сомневаемся что как
раз «последующие искажения»,
невольным соучастником которых
стал сам Болховитинов, встречаются
у исследователя архивов двумя
страницами ранее. Ссылаясь на
документы из РГИА, Болховитинов
пишет, что Шеффер – «доктор
медицины … произведен в сие звание
в Геттингенском университете 1-го
сентября 1808» . Это явная ошибка.
Степень доктора медицины Шеффер
получил в 1803 г., а в1808 г. он был
принят на русскую службу. Однако
никто и не думает обвинять
Болховитинова (в отличие от Шеффера
в аналогичной ситуации) в
непрофессионализме и, тем более,
иронизировать по этому поводу.
Однако, историографическая
ситуация в случае с Шеффером вполне
объяснима. Политические интересы
требовали предать Шеффера «опале».
Как отмечает современный
культуролог Рене Жирар: «…
смягченные, повседневные и
банальные формы социального
остракизма практикуются чаще всего
в виде осмеяния» . Поэтому над
Шеффером следует смеяться. Однако
мы попытаемся быть серьезными и
сосредоточить свои усилия на
анализе биографии Шеффера.
Ценные сведения о Шеффере после
увольнения из Российско-американской
компании в 1819г., его попытке оп-ределиться
на службу в МИД России и службе в
Бразилии можно найти в монографии Б.Н.
Комиссарова .
С 1821 г. Шеффер окончательно связал
свою судьбу с Бразилией. Пе-риод его
жизни с 1821 по 1836гг. связан такими
сюжетами бразильской истории, как
провозглашение независимости-,
борьба политических группировок,
международное признание новой
империи, европейская колонизация.
В распоряжении отечественного
исследователя имеется ценный
источник - сочинение Шеффера о
Бразилии, опубликованное в Альтоне
в 1824 г. Книга, которую автор
посвятил донне Леопольдине,
представляет собой описание
Бразилии в политическом,
экономическом, культурном аспектах.
Шеффер рассматривает исторические
предпосылки отделения
латиноамериканской колонии от
Португалии, доказывает
целесообразность создания
независимой Бразилии. «Автор,
который с гордостью называет себя
бразильцем» предсказывает молодой
империи блестящее будущее, он пишет
о громадном неиспользованном
потенциале этой страны. Ханс Рихтер,
повествуя в своей статье под
названием «Гессен и эмиграция» о «злодейской
деятельности Шеффера»,
охарактеризовал книгу
бразильского майора как «многоречивое
тенденциозное описание» . Однако
для нашего исследования эта книга
представляет большой интерес, так
как в ней содержаться некоторые
автобиографические сведения.
Безусловно, они требуют
критического осмысления –
написание книги было продиктовано
конкретными политическими
задачами, направленными на
упрочение авторитета Бразилии
среди европейских государств, и
авторское изложение отличается
тенденциозностью. Тем не менее,
ценность источника от этого не
становится меньше. Благодаря ему у
исследователя появляется
возможность взглянуть на события,
вокруг которых впоследствии
возникло немало спекуляций,
глазами их главного участника. Это
в свою очередь увеличивает степень
объективности исследования, так
как «подтверждение клеветы»,
кочевавшее из работы в работу на
протяжении многих десятков лет,
подчас не отражает реальность.
Появление искаженного образа
Шеффера явилось результатом повер-хностного
подхода к проблеме, не выходившего
за рамки «переписывания»
устоявшихся, ничем не доказанных
обвинений, исходивших от
политических противников Шеффера.
Так, к примеру, историками было
подхвачено крайне субъективное
мнение о Шеффере завербованного в
Германии наемника У.Т. Бёше, который
опубликовал в Рио-де-Жанейро
воспоминания о своей солдатской
жизни. Шеффер представлен здесь как
«неисправимый пьяница с противными
серыми злобными глазами и лысой
макушкой, нудная болтовня которого
никуда не годится», или: «жадный до
добычи авантюрист, которому не
знакомы никакие угрызения совести»
.
Автор книги о Педру I «Император
Бразилии» Е.Кинцль в свою очередь
пишет о Шеффере: «Дикая ненависть, с
которой позднее все немецкие
иммигранты относились к нему,
справедлива лишь отчасти. Он
действовал согласно инструкциям» .
«Намного легче подтверждать
клевету, чем привлекать документы,
еще совершенно неиспользованные», -
пишет С. де Соуза . Аналогичного
мнения придерживается и другой
бразильский историк – К. Оберакер .
Он глубоко занимался данной темой,
ему принадлежит монография,
посвященная биографии Шеффера, а
также работа, которая дополняет
предыдущий труд новыми сведениями.
Ханс Рихтер, не подвергая
критическому осмыслению
утверждения Бёше, пишет о Шеффере: «Бургомистр
Бремена Шмидт видел в нем «полнейшего
авантюриста» без настоящего
образования; но при этом он (Шеффер.
- В.К.) пойдет в огонь и воду за
императорскую чету (Педру и
Леопольдину. - В.К.) » . Подобное
высказывание очень ясно отражает
реальное положение Шеффера, его
зависимость от неоднозначной
политики императора Педру. Именно
этой «зависимостью», на наш взгляд,
и объясняются «просчеты»
деятельности Шеффера, связанные с
не оправдавшимися ожиданиями
иммигрантов из Европы. Мы не можем
согласиться с резкими обвинениями
в адрес Шеффера, которые выдвинул
Манфред Коссок в монографии под
названием «В тени Священного Союза»,
где затронуты вопросы
международного признания
Бразильской империи. Коссок пишет,
что инструкции, которые Шеффер
получил от бразильского
правительства относительно своей
деятельности в Европе, «никоим
образом не оправдывают того, что
было связано с наглостью, обманом,
вымогательством и демагогией. С
одной стороны, нет сомнений в том,
что Шеффер стремился
компенсировать сенсационный
провал на дипломатическом поприще
любой ценой и любыми средствами
посредством «вербовки» колонистов
и солдат. Успех при этом зависел не
столько от его личного старания,
сколько определялся в любом случае
земельной «патерналистской»
политикой властей тех союзных
государств, которые или совсем не
препятствовали, или оказывали ему
неофициальную поддержку. <…>
Благодаря безграничному
честолюбию, которому любые методы
кажутся уместными, если только они
приводят к цели, Шеффер оказался
подходящим человеком для того,
чтобы заняться непопулярной и
сомнительной деятельностью
вербовщика колонистов» .
В противоположность этому следует
подчеркнуть, что Шеффер, как мы
увидим далее, при выполнении своей
миссии столкнулся в Европе с
многочисленными трудностями,
которые он смог преодолеть во
многом благодаря собственной
предприимчивости, своим
способностям талантливого «организатора».
Необходимо иметь в виду, что
результаты деятельности Шеффера, в
целом, благотворно повлияли на
развитие Бразилии и имели
позитивные для страны последствия.
Нам представляется крайне важным
рассмотрение деятельности Шеффера
с точки зрения его вклада в
бразильскую историю. Это помогает
дать более глубокую оценку столь
противоречивой личности Шеффера,
яркая индивидуальность и
незаурядная судьба которого
привлекали к себе внимание и
вызывали острые дискуссии.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
| НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ |
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------